А.Э.Уэйт. Каббала и эзотерическое христианство.

Если вас интересуют счетчики воды, то мы можем помочь вам. Для этого пройдите по ссылке и узнайте больше.

Дискуссия на тему точек соприкосновения между христианством и мистической традицией евреев не может состояться без ссылки на схему мистического христианства, которая в определенный период была в моде в кругах английских эзотериков и принята с большим ажиотажем многими христианами-каббалистами. Я имею в виду «Новое Толковое Евангелие», основанное на откровениях, полученных или в абсолютной вере, что получены, Анной Бонус Кингсфорд и после ее кончины расширенных и углубленных, не всегда хорошо и мудро, ее сотрудником и соучастником получения этих откровений Эдвардом Мейтландом, также уже давно покинувшим сей мир. Записи этого движения представляли собой, во-первых, небольшой свод собственно откровений, и во-вторых, официальный трактат под заголовком «Совершенный путь», содержащий философское развитие и историческую верификацию доктрин, полученных провидицей. Покойный Макгрегор Мазерс посвятил свой претенциозный и неточный перевод некоторых книг Зогара с латинского из собрания Розенрота авторам этого трактата на основании того, что это «было одно из самых глубоких оккультных сочинений, написанных (sic!) за столетия». В посвящении также говорится о том, что это «превосходная и удивительная книга», пересекающаяся со многими доктринами Каббалы и придающая ее учениям особую ценность. Еще более восторженными славословиями ее появление было встречено бароном Спедальери из Марселя, учеником Элифаса Леви, для которого она оказалась «в полном согласии со всеми мистическими традициями и особенно с великой их матерью Каббалой». В связи с таким радушным приемом книги французский оккультист заметил: а) что каббалистическая традиция, как мы ее сейчас имеем, далека от своего подлинного вида и была гораздо чище, когда впервые вышла из святилищ; б) что, когда Уильям Постель и его братья герметисты предсказывали, что литература, содержащая тайную традицию евреев, станет известной и понятой «в конце эры», они имели в виду, что она станет основанием для «нового озарения», которое восстановит традицию во всей ее чистоте; в) что это озарение-откровение и это восстановление исполнилось в «Совершенном пути». Он добавляет: «В этой книге мы найдем все, что есть от истины в Каббале, дополненное новыми интуициями, вроде тех, что представляют свод учений вместе полными, целостными, логичными и неопровержимыми. Поскольку целокупная традиция, таким образом, оказывается оздоровленной или восстановленной в своей источной чистоте, пророчества Постеля и его единомышлен-ников-герметистов исполнились; и я полагаю, что отныне изучение Каббалы будет лишь объектом любопытства и эрудиции, подобно Иудейским древностям».

Если бы это было так, исследование, которым мы здесь занимаемся на протяжении сотен страниц, есть не что иное, как пролегомены к «Новому Толковому Евангелию», а в своем заключительном слове мы просто должны направить того, кто взыскует истинный смысл эзотерической традиции Израиля к доктринам, содержащим якобы это последнее слово откровения. Должен, однако, добавить, что заявление барона Спедальери не привело к ожидаемым следствиям и каббаллистическая школа оккультистов Англии не изменила свою направленность и не одобрила этого мнения, а «Новое Толковое Евангелие» не долго было в центре внимания в оккультных кругах и в более широкой интеллектуальной среде своего времени. Можно заключить также, что заявление барона Спедальери относительно извращения подлинной традиции в еврейской Каббале также серьезно не обсуждалось, что же касается ее оздоровления, то оккультисты того времени более склонились в сторону Древнего Египта, нежели в сторону дополнительного откровения любого рода.

Я не намерен излагать здесь даже самые основные аспекты системы эзотерического христианства, развернутые в «Совершенном пути», поскольку книга эта хорошо известна и содержание ее стало доступным во многих изданиях благодаря неутомимой деятельности Эдварда Мейтланда. В ней действительно есть точки пересечения с традицией Каббалы, особенно в части двойственной природы Бога или Божественной Женственности (Бога-Жены) и «множества начал в человеческой системе»; однако легко нечаянно преувеличить их вес и объем, а в примерах менее ярких их значение. Явные переклички немногочисленны и поверхностны. Найдем мы, например, каббалистическое учение об Эйн-Соф и Его эманациях в таком утверждении: «Бог непроявленный и абстрактный – это Предвечный (Изначальный) Ум, а космический универсум – мысль этого Ума», но это не бог весть какое совпадение. Точно так же концепция Макропросопоса, отраженного в Микропросопосе, тонко обрисована в таком пассаже: «В Господе Бесформенное обретает форму, Безымянное имя, Бесконечное определенность, и они суть человеческие. Но хотя «Господь есть Бог, открывший Себя как человек» в душах и душам тех, кто был удостоен видения, это не человек в исключительном смысле термина и мужчина только, но как человек вместе мужчина и женщина» [напомним, что Микропросопос андрогин], «вместе мужчина и женщина как само Человечество». Должен заметить, что «Новое Евангелие» утверждает боговдохновенность Каббалы на основании чистоты и духовности ее учения о соответствиях, чем доказывается, что «этот прославленный свод принадлежит эпохе до того разрушения священствами равновесия полов, которое породило в известном смысле Падение». Этому утверждению Божественного происхождения Каббалы можно противопоставить интерпретацию самой Каббалы события ее возникновения: «Когда говорится, что эти Писания были сообщены Богом сначала Адаму в Раю, а затем Моисею на Синае, это значит, что содержащееся в них вероучение есть то, что человек всегда распознает, если он достигает внутренней и небесной области собственной сущности, где его непосредственно научает его собственный Божественный Дух, и знает даже, что он познан». Так как «Совершенный путь» и связанные с ним тексты претендуют быть результатом аналогичного дара распознавания, следовательно, оно и есть оздоровление «учения, обычно называемого гносисом, а иногда и по-другому герметическим или каббалистическим».

Остается добавить, что многие мыслящие люди увидели в «Совершенном пути» «источник света, разъясняющий и примиряющий» и что некоторые его интерпретации действительно свидетельствуют о проблеске гениальности; и вместе с тем с самого начала это явление не было свободно от фантастического элемента, а филологическая аргументация, которая играет здесь большую роль, еще более фантастична. К тому же к концу жизни Мейтланд написал многое такое, о чем его друзья искренне сожалели, дискредитируя свою раннюю работу излишними ее превознесениями. В целом же «Совершенный путь» можно воспринимать как серию предположений и интуитивных озарений о предполагаемом скрытом смысле нескольких Священных Писаний.