Как Баба Клава Просветление искала. Письмо третье. Отпадение Ума
23.11.2012, 20:24
Как Баба Клава Просветление искала Письмо третье. Отпадение Ума
Здравствуй, моя любимая подруга Маня!
Отвечаю на письмо твое. Вот ты Маня, пишешь, что тоже собралась
медитировать. Вот какая ты, Маня, завистница. Я в гроб и ты туда же?
Зависть, наверно, вперед тебя родилась.
Ты вот: даже не думай! Это не тебе не семечки лузгать – это, Маня, дело
сурьезное. Ни-ни, Маня, даже не думай. Чтобы к Богу лезть, надо
авторитета искать. Кто в авторитете – того и слушай (в крайнем случае
всегда на него свалить можно – мол, так и так, я не я и корова не моя.
Чуть-что – он виноват, а я лишь заблуждалась – не тем путем меня повел,
бедолагу – я лишь жертва). И надо чтоб он при одеже был – ну такой,
чудной, чтоб чалма, иль халат, иль хотя б уж бубен какой-нибудь над
ухом. И чтоб с медальками какими-нибудь был, или чтоб обязательно с
Тибету (или откуда подальше. Чем дальше – тем светее). И чтоб
благовония и взгляд такой смурной – сурьезный. И чтоб говорил так
таинственно, громко, и чтоб обязательно концом света пугал (все, мол,
трындец, если не он спаситель, то кто?). Вот тогда да, Маня, тогда -
верь.
А то что ж, ежели каждый в Небо не
спросясь лезть будет, с ногами грязными, да к Богу стучаться – Ему ж и
поспать и поесть некогда будет. А так все чин по чину – ты к Учителю, а
Учитель-то знает когда и во сколько. Это вот, ежели как в район писать,
помимо председателя.
Только вот меня
люди мудрые огорчили: сказали что каждый по своему просветляться будет,
каждый своим цветением зацветет. Бог нас под копирку не делает. И книжки
авторитетные читай – Писания разные: как там написано – так и делай.
Правда, они давно были написаны, и мало я что в них понимаю, но Маня -
сама не смей. Не нашего ума это дело. Ох, вот и до УМА добрались – никак
с ним сладу нет. Говорят – отбрось ум. Я бы, Маня, бросила бы, как бы
знала бы - чё это такое. И как его бросать? И куда? А как потом? А чем я
думать буду? Безумные–то знаешь где живут.
Я и так, Маня, на днях я чуть в больничку не загремела. Ты только
никому не рассказывай, это по секрету, а то стыдно – подумают еще что.
Пошла к соседке нашей, Ферузе, за мукой. Они хоть веры-то бусурманской,
но люди добрые, вежливые такие. Так вот она мне про веру свою
рассказывать стала – что прежде чем на хадж идти (это у них так
паломничество к святым местам называется), этот человек сначала семью
накормит с припасами, потом соседей, а уж потом в путь соберется. И что
пророк ихний, когда святым становился, во сне в храме с Иисусом и
Авраамом службу служил. Иисус у них Иса называется, а Пресвятая наша
Богородица – Марьям–апа называется. Я уж не знаю – верить иль нет.
Это что ж получается, что религии–то эти разные – одним истоком
питаются? (Ой, покарает меня Господь за мысли мои греховные). И это че
ж, они все там знают друг друга? А может, и дружат? (ой, изжарят меня
черти на том свете, за думки мои крамольные). А ежели они там, наверху,
дружат, тогда зачем мы тут, внизу, ссоримся? Ой, даже коленки
затряслись, слишком уж для меня умно, и для моего ума тоже. Ой, я свой
ум в отдельности увидела Я и мой ум. Чудеса! Вот только сейчас и
заметила. И не больно вовсе – просто отделился и все. Может и Эго
проклятое само отпадет?
Так вот, повела
она меня к своим, они там пляшут и кружатся, в кружении Бога познают, но
кружиться каждый день надо. Там мне понравилось – у них там до Бога
через притчи доходят, у них там, в Азии, тепло, солнце жарит – а они там
лежат на паласике возле ручейка, чаёк попивают, притчи слушают. А потом
кружатся. Покружатся, покружатся - и опять чаёк попивают. Не жизнь, а
малина. Я плясать смолоду любила, правда Барыню. Только у меня
заковыка вот произошла – как это я думаю, на огороде, на паласике у
ручейка зимой лежать буду? Летом–то уж как-нибудь среди грядок
пристроюсь, а зимой-то что делать? С паласиком–то и дуба дать можно. Ну а
на следующий день решила я в избе покружиться. Ну кружусь, всякие слова
специальные горланю, все честь по чести. Только изба у нас маленькая, я
руки растопырила – ложки-поварешки задеваю. Они со мной так и летают.
Потом и кастрюли полетели.
А тут Вася, муж
мой, с бодуна проснулся: видит - баба его с растопыренными руками по
избе кружит, да голосит, а вокруг ей вся посуда. Обмер, осел, в миг
протрезвел – ртом воздух хватает, а говорить не может. А тут, как назло,
Жучка вбежала, да как в ноги кинется! Тоже видать обалдела. Так мы с
ней и рухнули, вместе с поварешками. Вася мой дня три не пил, всё за
мной бдел – никак опять на меня падучая нападет. И все такой ласковый.
Всё, - подумала я, - хватит, покружилась. А то так и действительно, пить
бросит.
А про медитацию-то эту, я думаю,
Маня, надо просто в лес (не забудь поздороваться), на полянку сходить –
лечь на землю-матушку, поблагодарить ее, родимую. И лежать – так
тихо-тихо, а глаза чтоб в небо иль закрытые, и чтоб через тебя травинки
прорастать стали. Чтобы ты дышала землею русскою, чтоб сама ею стала –
каждым листочком, каждой букашкой. И слушай, слушай. Сначала гомон
птичий, да шелест ветра, да как кузнечик стрекочет. Чувствуй как
Солнце-батюшка тебя согревает. И ему поклон благодарственный. А ты
слушай, слушай, глубже, глубже – слушай тишину, которая за шумом
прячется. Она, тишина-то, много расскажет. Ты главное, глубже слушай...
А ежели заснешь – так хоть выспишься.
Ну все, Маня, уже и очки запотели, и рука писать устала. Про мужиков и баб я тебе в следующем письме отпишу.
